Экономические санкции и контрсанкции РФ причины и последствия

Для рассмотрения вопроса правомерности односторонних санкций и ответственности в рамках международного инвестиционного права необходимо проанализировать, какие положения двусторонних инвестиционных соглашений могут быть нарушены санкциями ЕС.

 

Справедливый и равноправный режим (fair and equitable treatment (FET)) Практически все двусторонние инвестиционные соглашения содержат положения, гарантирующие применение справедливого и равноправного режима. Например, ст. 2(2) Соглашения между СССР и Великобританией о поощрении и взаимной защите капиталовложений (Лондон, 6 апреля 1989 г.) (далее – Соглашение между Россией и Великобританией) предусматривает предоставление инвестициям и инвесторам справедливого и равноправного режима. Салакус считает, что «государство относится к инвестору справедливо и равноправно, когда его действия отвечают законным ожиданиям инвестора (legitimate expectations), прозрачны, не произвольны и не дискриминационны, обеспечивают отправление правосудия и доступ к правосудию и совершаются добросовестно». Дюпон утверждает, что «в большинстве санкционных случаев это выражается в отсутствии процедурных гарантий, что может быть расценено как отказ в справедливом рассмотрении спора». Режим полной защиты и безопасности (full protection and security) Большинство двусторонних инвестиционных соглашений включают нормы, гарантирующие иностранным инвесторам определенную степень защиты и безопасности. Например, ст. 2(2) Соглашения между Россией и Великобританией предусматривает обеспечение полной защиты и безопасности инвестициям инвесторов. При включении таких положений в соглашение принимающая сторона обязана защитить инвестиции от неблагоприятного эффекта. Дюпон отмечает, что «в некоторых случаях трибуналы определяли, что положения о полной защите и безопасности гарантируют правовую безопасность, позволяющую инвесторам осуществлять их права эффективно». Долзер считает, что «принцип полной защиты и безопасности не только распространяется на защиту от физического насилия, но и требует правовой защиты для инвесторов». Дюпон отмечает, что это особенно касается некоторых случаев применения односторонних санкций, так как «применяя санкции, государство создает правовую ситуацию, которая позволяет противной стороне договора расторгнуть инвестиционные контракты».

 

Салакус также отметил, что «принимающая сторона может нести ответственность за нарушение предоставления правовой безопасности, которая определяется трибуналами как качество правовой системы, особенно норм законодательства и предсказуемости их применения». Режим наиболее благоприятствуемой нации (most-favoured-nation treatment (MFN)) и национальный режим (national treatment (NT)) Практически все двусторонние инвестиционные соглашения включают антидискриминационные положения, такие как режим наиболее благоприятствуемой нации и национальный режим.

 

В случае применения национального режима принимающая сторона гарантирует «применение к иностранным инвесторам и инвестициям не менее благоприятного режима, чем тот, который предоставляется собственным инвесторам и инвестициям». Режим наиболее благоприятствуемой нации гарантирует, что принимающая сторона «применяет к инвестициям и инвесторам не менее благоприятный режим, чем тот, который предоставляется иностранным инвесторам и инвестициям любого третьего государства». Таким образом, очевидно, что экономические санкции носят дискриминационный характер и нарушают режим наиболее благоприятствуемой нации и национальный режим, так как они препятствуют применению к инвесторам и инвестициям другой стороны договора равноправного режима, предоставляемого другим иностранным и собственным инвесторам и инвестициям в рамках двустороннего инвестиционного соглашения. Экспроприация (expropriation) Большинство двусторонних инвестиционных соглашений содержат положения об экспроприации, включая непрямую экспроприацию. Соглашение между Россией и Великобританией также включает положения по прямой и непрямой экспроприации. В правовой теории непрямой экспроприацией считается «ситуация, при которой принимающая сторона, используя свои законодательные и регулятивные полномочия, принимает меры, посредством которых сокращаются выгоды инвесторов, получаемые от инвестиций, но без изменения или отмены прав инвестора на принадлежащие им активы или лишения контроля над ними».

 

Дюпон считает, что санкции явно «негативно влияют на выгоды и экономическую ценность прав компаний в соответствии с контрактами и другими инструментами, через которые они осуществляют инвестиции на территории принимающей стороны». Таким образом, следует предположить, что подобные ограничительные меры – как меры, которые имеют цель оказания давления без намерения предоставления какой-либо компенсации инвесторам, – могут быть приравнены к непрямой экспроприации. Необоснованные (несправедливые) и дискриминационные меры (arbitrary (unjustified) and discriminatory measures) Двусторонние инвестиционные соглашения часто включают положения относительно запрета применения необоснованных, несправедливых и дискриминационных мер в отношении иностранных инвестиций. Дюпон считает, что экономическими санкциями нарушаются вышеуказанные положения соглашений. Он также отмечает, что «отсутствие надлежащих правовых процедур (due process), которые должны гарантироваться в контексте принятия меры, может быть расценено как доказательство ее необоснованности». Однако, чтобы иметь право получать выгоды от двусторонних инвестиционных соглашений и полагаться на защиту нарушенных прав инвесторов в рамках соглашений, важно продемонстрировать, что права физических и юридических лиц квалифицируются как инвестиции в рамках соглашения и что инвесторы действительно вложили инвестиции на территории принимающей стороны.

 

В случае санкций ООН государства – члены ЕС связаны указанными обязательствами и согласно ст. 103 Устава ООН могут не нести ответственность за нарушение положений двусторонних инвестиционных соглашений. В отношении односторонних санкций очевидно, что государство, применяющее санкции, которые негативно влияют на права инвесторов, должно нести ответственность в рамках двустороннего инвестиционного соглашения за нарушение его положений. Единственным оправданием в двустороннем инвестиционном соглашении может служить норма, называемая «исключения по соображениям безопасности (security exceptions)», которая допускает принятие ограничительных мер и таким образом позволяет избежать ответственности государства за применение санкций. Большинство соглашений включают такие нормы, в некоторых соглашениях такие нормы могут отсутствовать. Другим обоснованием в рамках международного обычного права могут служить Статьи об ответственности государств за международнопротивоправные деяния 2001 г. В отношении санкций ЕС государство – член ЕС, применяющее санкции, может аргументировать, что оно применило такие меры в силу верховенства права ЕС. Однако Дюпон утверждает, что «прямой эффект мер ЕС в национальном правовом режиме и (или) обязанность любого государства – члена ЕС имплементировать меры ЕС в своем государстве не могут служить обоснованием нарушения прав иностранных инвесторов в рамках заключенных данным государством – членом ЕС международных соглашений, имеющих юридическую силу».

 

Годуси отмечает, что «обоснование применения санкций государствами – членами ЕС на основании права ЕС является тем же, что и обоснование на основе применения внутренних законов», что является неприемлемым, так как основным правовым режимом, регулирующим инвестиционные споры, является международное право. Дюпон подчеркивает, что соглашение о ЕС предусматривает, что ЕС принял обязательства «по строгому соблюдению и развитию международного права, включая принципы Устава ООН». В качестве аргумента Дюпон приводит дело Centro-Com в отношении санкций ЕС в Европейском суде правосудия, который постановил, что «государствам-членам разрешено принимать меры, которые могут противоречить праву ЕС, только в случае крайней необходимости, чтобы соответствовать обязательным резолюциям Совета Безопасности ООН». Таким образом, государства – члены ЕС, имплементирующие санкции ЕС, нарушают свои международные обязательства, принятые в рамках двусторонних инвестиционных соглашений между государствами – членами ЕС и государствами, не являющимися членами ЕС, и должны нести международную ответственность в рамках двустороннего инвестиционного соглашения за нарушение его положений. Соответствие мер праву ЕС не является исключением для ограничения международной ответственности в рамках международного инвестиционного права.

 

Двусторонние инвестиционные соглашения между Россией и ЕС В свете настоящих экономических санкций ЕС в отношении России целесообразно рассмотреть, какие положения двусторонних инвестиционных соглашений между Россией и ЕС, а также государствами – членами ЕС могут быть нарушены санкциями ЕС. В соответствии с Лиссабонским договором 2007 г.51 исключительная компетенция относительно иностранных инвестиций, включая заключение инвестиционных соглашений с государствами, не являющимися членами ЕС, отнесена к компетенции ЕС. В связи с этим правовой статус двусторонних инвестиционных соглашений между государствами – членами ЕС и государствами, не являющимися членами ЕС, был разъяснен ЕС в декабре 2012 г.52 В соответствии со ст. 2 Регламента № 1219/2012 от 12 декабря 2012 г. государства – члены ЕС должны уведомить ЕС об инвестиционных соглашениях с государствами, не являющими членами ЕС, подписанными до 1 декабря 2009 г., которые они оставляют в силе до их замены новыми соглашениями между ЕС и странами, не являющимися членами ЕС. В соответствии со списком двусторонних инвестиционных соглашений, опубликованным 8 мая 2013 г.53, 20 двусторонних инвестиционных соглашений с Россией остаются в силе. Данный список включает соглашения, подписанные с СССР, но вступившие в силу после принятия Декларации о государственном суверенитете России в июне 1990 г. (например, Соглашение между Россией и Великобританией вступило в силу 3 июля 1991 г.). В связи с этим иностранные инвесторы все еще могут полагаться на защиту своих прав и интересов в соответствии с данными соглашениями и использовать механизм разрешения споров в рамках действующих соглашений. Кроме вышеуказанных двусторонних инвестиционных соглашений, 24 июня 1994 г. между Россией и ЕС было подписано Соглашение о партнерстве и сотрудничестве54 (далее – Соглашение между Россией и ЕС), которое вступило в силу 1 декабря 1997 г. Для целей данной статьи проанализируем два двусторонних инвестиционных соглашения – Соглашение между Россией и Великобританией и Соглашение между Россией и ЕС – на предмет соответствия санкций ЕС в отношении России указанным соглашениям. Их выбор обусловлен тем, что в настоящее время в Великобритании и Европейском суде правосудия рассматриваются иски, поданные ОАО «Роснефть» (компанией, против которой обращены санкции), где «Роснефть» оспаривает правомерность санкций ЕС в рамках Соглашения между Россией и ЕС. Соглашение между Россией и Великобританией Соглашение между Россией и Великобританией предусматривает основные режимы по защите инвестиций, такие как: справедливый и равноправный режим, полная защита и безопасность (ст. 2); режим наиболее благоприятствуемой нации и национальный режим (ст. 3); экспроприация (ст. 5); гарантированный неограниченный перевод инвестиций и доходов в страну постоянного местопребывания (ст. 6). Стороны Соглашения также договорились «никоим образом… не препятствовать путем принятия неоправданных или дискриминационных мер управлению, содержанию, пользованию, владению или распоряжению на своей территории капиталовложениями инвесторов другой Договаривающейся Стороны» (ст. 2(2)).

 

В отношении экспроприации Соглашение между Россией и Великобританией предусматривает положения по прямой и непрямой экспроприации. В частности, ст. 5 гласит: «Капиталовложения инвесторов любой из Договаривающихся Сторон, осуществленные на территории другой Договаривающейся Стороны, не могут быть национализированы, экспроприированы или подвергнуты мерам, имеющим аналогичные национализации или экспроприации последствия…» Следует отметить, что в отличие от современных двусторонних инвестиционных соглашений Соглашение между Россией и Великобританией не предусматривает нормы «исключения по соображениям безопасности», которые бы позволили избежать ответственности в случае нарушения принятых обязательств. Это означает, что в случае спора принимающая сторона не может обосновывать нарушение обязательств Соглашения нормами-исключениями и может полагаться только на основания, предусмотренные международным обычным правом, а именно Статьями об ответственности государств за международно-противоправные деяния 2001 г. Соглашение между Россией и Великобританией (ст. 8) предусматривает арбитражную оговорку, что любой спор между инвесторами и принимающей страной должен быть передан в международный арбитраж: в Арбитражный институт Стокгольмской торговой палаты либо международному арбитру или в арбитражный суд (ad hoc) в соответствии с правилами ЮНСИТРАЛ. Для анализа соответствия санкций ЕС Соглашению между Россией и Великобританией и ответа на главный вопрос, могут ли инвесторы, права которых нарушены санкциями ЕС, рассчитывать на защиту в рамках данного Соглашения, важно определить сферу его применения, в частности то, какие инвестиции и инвесторы подпадают под определение понятий «инвестиции» и «инвесторы» соответственно. Статья 1(а) Соглашения определяет понятие «инвестиции», указывая на активы (asset-based)55, а именно «все виды имущественных ценностей, и в частности, но не исключительно: i) движимое и недвижимое имущество и соответствующие имущественные права, такие как право залога; ii) акции, вклады, облигации и любые другие формы участия в компаниях и предприятиях; iii) денежные требования и права требования по исполнению договорных обязательств, имеющих экономическую ценность; iv) права на интеллектуальную собственность, технологические процессы, «ноу-хау» и любые другие привилегии или преимущества, связанные с предпринимательской деятельностью; v) основывающиеся на законодательстве или предоставляемые по контракту права на осуществление экономической деятельности, включая разведку, разработку, добычу или эксплуатацию природных ресурсов».

 

Согласно ст. 1(d) «термин «инвестор» означает… i) физические лица, имеющие гражданство или подданство этой Договаривающейся Стороны в соответствии с ее законодательством; ii) любые корпорации, компании, фирмы, предприятия, организации и ассоциации, учрежденные в соответствии с действующим на территории этой Договаривающейся Стороны законодательством; <…>»

 

Далее ст. 1 предусматривает, что «инвестор» должен быть правомочным «осуществлять капиталовложения на территории другой Договаривающейся Стороны». Преамбула Соглашения между Россией и Великобританией также устанавливает территориальную сферу применения, используя, в частности, следующую формулировку: ««Договаривающиеся Стороны», желая создать благоприятные условия для увеличения объема капиталовложений инвесторов одного государства на территории другого государства…». Таким образом, Соглашение между Россией и Великобританией применяется к инвесторам, инвестирующим на территории другого государства. В случае применения Великобританией санкций ЕС только инвесторы, инвестирующие на территории Великобритании, подпадают под защиту данного Соглашения. Следующие ограничительные меры ЕС могут быть рассмотрены как противоречащие положениям рассматриваемого двустороннего инвестиционного соглашения, а именно: 1) замораживание активов (движимого и недвижимого имущества) определенных физических и юридических лиц.

 

Такие меры могут быть приравнены к непрямой экспроприации, если это касается коммерческих активов, и тем самым нарушать нормы ст. 5 («Экспроприация») Соглашения между Россией и Великобританией, так как это «лишает инвесторов неотъемлемого права собственности, пользования, владения или управления имуществом постоянно или долговременно». Кроме того, замораживание активов может быть расценено как нарушение норм ст. 6, которая гарантирует неограниченный перевод инвестиций и доходов; 2) финансовые ограничения, такие как ограничение доступа к рынку капиталов в ЕС (займы и кредиты), запрет покупать, продавать, предоставлять инвестиционные услуги или оказывать содействие в получении или сделке с «переводными ценными бумагами»57 и финансовыми инструментами, запрет финансирования или финансового содействия либо оказания брокерских услуг российским инвесторам, могут быть расценены как нарушение режима наиболее благоприятствуемой нации, национального режима, а также справедливого и равноправного режима. Дюпон отмечает, что банковская деятельность и финансовые инструменты, такие как предоставление займов или покупка облигаций, рассматриваются как формы инвестиций. В случае финансовых санкций затронутые ими финансовые институты должны доказать, что они осуществляют банковскую деятельность на территории принимающей стороны (например, имеют местное подразделение и предоставляют займы или другие финансовые услуги и т.д.); 3) ограничительные меры в нефтедобывающем секторе, такие как запрет оказания услуг, необходимых для глубоководной разведки и добычи нефти, разведки и добычи арктической и сланцевой нефти, существенно влияют на контрактные обязательства и инвестиционную деятельность.

 

Исходя из определения понятия «инвестиции», к которым относятся «основывающиеся на законодательстве или предоставляемые по контракту права на осуществление экономической деятельности, включая разведку, разработку, добычу или эксплуатацию природных ресурсов» или «права требования по исполнению договорных обязательств, имеющих экономическую ценность», такие меры могут быть расценены как нарушающие инвестиционное соглашение (в частности, справедливый и равноправный режим), как непрямая экспроприация, нарушение режима наиболее благоприятствуемой нации и национального режима; 4) торговые ограничения, такие как запрет экспорта и импорта определенных товаров и услуг (вооружения и товаров двойного назначения, оборудования и технологий для энергетического сектора, для разведки и добычи нефти), в некоторых случаях могут не быть квалифицированы как инвестиции в рамках Соглашения между Россией и Великобританией, поскольку расцениваются как обычные коммерческие операции; в других случаях запрет экспорта и импорта определенного оборудования и технологий для нефтедобывающего сектора может быть расценен как нарушение норм соглашений, так как подобные запреты негативно влияют на инвестиции.

 

В случае применения Великобританией санкций ЕС против России следует отметить, что будет достаточно сложно квалифицировать права инвесторов, против которых обращены санкции, в качестве «инвестиций» в рамках Соглашения между Россией и Великобританией, так как санкции ЕС специфично направлены в отношении юридических лиц, включая российские банки и их подразделения, созданные в России и вне ЕС, т.е. указанные санкции затрагивают предпринимательскую деятельность и инвестиции, осуществляемые в России, а не на территории ЕС.

 

Таким образом, только меры, касающиеся замораживания активов на территории ЕС, могут быть расценены как нарушение норм Соглашения между Россией и Великобританией. Соответственно, следует сделать вывод, что Великобритания, применяющая санкции ЕС как принимающая сторона, не нарушает положения Соглашения между Россией и Великобританией, пока данные меры не затрагивают иностранных инвесторов и инвестиции на территории Великобритании. В свою очередь российские инвесторы, осуществляющие бизнес в России, не могут полагаться на защиту данным Соглашением.

 

Однако в случае замораживания активов Великобританией на своей территории в рамках санкций ЕС она должна будет нести международную ответственность за нарушение обязательств в рамках Соглашения между Россией и Великобританией. В заключение следует отметить, что иностранные инвесторы могут подавать иски в международный арбитраж за нарушение норм двусторонних инвестиционных соглашений экономическими санкциями, если такие меры затрагивают иностранные инвестиции, подпадающие под сферу действия конкретного соглашения. В случае санкций ЕС только определенные меры, затрагивающие права инвесторов и инвестиции, могут быть оспорены в рамках Соглашения между Россией и Великобританией. Более того, ввиду отсутствия норм-исключений по соображениям безопасности в указанном Соглашении инвесторы будут иметь реальный шанс на успех.

 

Соглашение между Россией и ЕС Соглашение между Россией и ЕС было разработано не как традиционное двустороннее инвестиционное соглашение, хотя оно регулирует продвижение и защиту инвестиций. В частности, оно нацелено на «содействие торговле, инвестициям и гармоничным экономическим отношениям между Сторонами», «обеспечение основы для экономического, социального, финансового и культурного сотрудничества» и «создание необходимых условий для учреждения в будущем зоны свободной торговли между Россией и Сообществом» (ст. 1). Данное Соглашение устанавливает основные принципы, положения по торговле товарами, предпринимательской деятельности и инвестициям, трансграничному предоставлению услуг, платежам и капиталам и др.

 

Основные положения, касающиеся торговли товарами (разд. III), включают следующее. В ст. 10(1) предусматривается: «Стороны предоставляют друг другу общий режим наиболее благоприятствуемой нации, описанный в параграфе 1 статьи 1 ГАТТ.». Статьей 11(2) устанавливается национальный режим, которым «товарам [с территории одной стороны, импортируемым на территорию другой стороны,] предоставляется режим не менее благоприятный, чем режим, предоставляемый аналогичным товарам отечественного происхождения, в том, что касается всех законов, правил и требований, затрагивающих их продажу на внутреннем рынке, предложение к продаже, покупку, транспортировку, распределение или использование». Статья 12(1) устанавливает принцип свободы транзита: «…каждая Сторона обеспечивает свободный транзит через свою территорию товаров, происходящих из таможенной территории или предназначенных для таможенной территории другой Стороны.». Статья 15 предусматривает, что количественные ограничения импорта товаров не применяются между сторонами Соглашения.

 

Статья 16 регулирует обязательство по проведению консультаций об импортной тарифной политике, включая изменения в тарифной защите, до присоединения России к GАТТ / ВТО. Раздел IV «Положения о предпринимательской деятельности и инвестициях» включает положения об условиях, касающихся трудовой деятельности, учреждения и деятельности компаний и трансграничного предоставления услуг. Раздел V «Платежи и капиталы» касается свободного перевода валют, инвестиций и доходов. В частности, ст. 52 предусматривает, что стороны обязуются разрешить проведение в свободно конвертируемой валюте любых текущих платежей, связанных с движением товаров, услуг или физических лиц; обеспечивается «свободное движение капитала… в форме прямых инвестиций… перевод за границу этих инвестиций… и любой извлеченной из них прибыли». Раздел VI регулирует конкуренцию и охрану интеллектуальной собственности. Статья 98 предусматривает свободный доступ физических и юридических лиц другой стороны к компетентным судам и административным органам сторон и поощряет использование арбитража для урегулирования споров, возникающих в связи с коммерческими сделками и сделками о сотрудничестве.

 

Поощряются использование Арбитражного регламента ЮНСИТРАЛ и проведение арбитража в любом центре государства – участника Конвенции о признании и приведении в исполнение иностранных арбитражных решений (Нью-Йорк, 10 июня 1958 г.). Таким образом, физические и юридические лица могут оспорить действительность актов институтов ЕС в компетентных судебных органах. В качестве примеров следует привести текущие судебные споры между ОАО «Роснефть» и ЕС в Европейском суде правосудия и между ОАО «Роснефть» и Казначейством Великобритании в Высоком суде правосудия в Великобритании. Также ст. 101 Соглашения между Россией и ЕС устанавливает правила по разрешению любых споров между государствами, касающихся применения или толкования Соглашения, путем передачи их в Совет сотрудничества – институциональный орган, созданный в соответствии с Соглашением для разрешения споров путем рекомендаций. В случае невозможности разрешения спора путем рекомендаций спор передается на разрешение мировым посредникам (conciliators).

 

Следующие ограничительные меры ЕС могут нарушать положения Соглашения между Россией и ЕС: 1) ограничения по доступу к рынку капиталов для определенных институтов (положения по инвестиционным услугам и займам) противоречат ст. 52 Соглашения, которой предусматриваются свободное движение платежей и капиталов между Россией и ЕС и принцип наиболее благоприятствуемой нации; 2) ограничения в нефтедобывающем секторе61 не соответствуют ст. 10 (режим наиболее благоприятствуемой нации), 12 (о свободе транзита через свою территории товаров, происходящих из таможенной территории или предназначенных для таможенной территории другой стороны) и 15 (о свободе от количественных ограничений на импорт); 3) ограничения в оборонном секторе62 могут быть рассмотрены как противоречащие нормам о торговле товарами, а именно режиму наиболее благоприятствуемой нации, национальному режиму и свободе от количественных ограничений. В отличие от Соглашения между Россией и Великобританией, Соглашение между Россией и ЕС содержит нормы-исключения (exception clause), которые позволяют принятие любых мер, «которые она [сторона] считает необходимыми для защиты существенных интересов своей безопасности» (курсив мой. – Ю.Ш.). В частности, ст. 99 предусматривает основания для принятия таких мер. Например, ст. 99(1)(d) указывает на возможность принятия стороной любых мер «в случае серьезных внутренних нарушений, затрагивающих поддержание закона и порядка, во время войны или серьезного обострения международной напряженности, представляющего собой угрозу войны, или в целях выполнения обязательств, которые она взяла в целях поддержания мира и международной безопасности». Вышеуказанная норма рассматриваемого Соглашения, исключающая ответственность государства, стала главным предметом обсуждения в Высоком суде правосудия в Великобритании по делу ОАО «Роснефть» против Казначейства Великобритании и др.63 Это подняло серьезную проблему, связанную с тем, что из-за конструкции данной нормы и используемых формулировок, которые позволяют государству самостоятельно определять основания принятия таких мер, а именно выражения «которые она считает необходимыми», государство может не нести ответственность за применение санкций, принятых в целях защиты существенных интересов своей безопасности.

 

В частности, ОАО «Роснефть» – российская компания, подпадающая под санкционный режим ЕС64, – оспаривает некоторые меры, касающиеся финансовых ограничений и ограничений в отношении нефтедобывающего сектора, принятые властями Великобритании в целях имплементации санкций ЕС. «Роснефть» утверждает, что принятие оспариваемых ограничительных мер нарушает Соглашение между Россией и ЕС. Следует отметить, что это первое дело против санкций ЕС, рассматриваемое в Высоком суде правосудия, которое было инициировано частной компанией в ноябре 2014 г. В октябре 2014 г. «Роснефть» также направила иск против Совета ЕС в Европейский суд правосудия с требованием отмены ряда санкционных мер, принятых Регламентом Совета ЕС № 833/2014. В частности, в Суд были направлены следующие серьезные заявления: «соответствующие меры нарушают международные обязательства ЕС согласно Соглашению о партнерстве и сотрудничестве с Россией и (или) GАТТ»; «отсутствуют материальные обоснования ЕС, которые могли бы оправдать соответствующие меры как имеющие правовую или законную цель»; «Совет не имел компетенции принимать соответствующие меры, или эти меры являются незаконными ввиду отсутствия разумной связи между целью Решения Совета 2014/512/CFSP и способами, выбранными для ее достижения». В отношении норм безопасности (security provisions) ОАО «Роснефть» аргументировало, что ни одна из оспариваемых мер ЕС «не подпадает или непропорциональна нормам-исключениям, установленным в ст. 19 и 99(1) Соглашения о партнерстве, касающимся «общественной безопасности» и «существенных интересов безопасности» соответственно».

 

Представители уполномоченных органов Великобритании в свою очередь аргументировали, что санкции ЕС не нарушают Соглашение между Россией и ЕС, так как ст. 99 Соглашения «не препятствует принятию одной из сторон любых мер, которые она считает необходимыми для защиты существенных интересов ее безопасности, в определенных обстоятельствах». Суд в отношении норм-исключений по соображениям безопасности, предусмотренных данным Соглашением, отметил, что на первый взгляд «санкционные меры предусматривают разрешенное отступление от выполнения обязательств Соглашения о партнерстве в соответствии с этими нормами [ст. 99]». Однако Суд заключил, что «проблема является одной из важных и требует окончательного решения Европейского суда правосудия». Высокий суд заключил, что «уполномоченные органы Великобритании подняли серьезные вопросы относительно сферы иммунитета от юридического оспаривания таких мер» и, таким образом, «считается приемлемым поднять вопрос о компетенции Европейского суда правосудия по рассмотрению таких решений». Суд также решил, что «принцип доступа к судам для рассмотрения правомерности мер уполномоченных органов власти является фундаментальным правом, установленным inter alia ст. 6 Европейской конвенции по правам человека».

 

Таким образом, Суд заключил, что «[т]ам, где может быть небольшое сомнение в том, что решения, принятые в рамках CFSP [Общей внешней политики и политики безопасности ЕС], могут вызвать серьезные последствия для физических и юридических лиц, как показывает данное дело, любой иммунитет уполномоченных органов власти от оспаривания таких мер должен толковаться узко». Далее Суд сослался на комментарии авторов книги по процессуальному праву ЕС, в которых отмечается, что «нормы-исключения по соображениям безопасности, предусмотренные в Соглашениях, не могут полностью исключить возможность Суда принять предварительные решения относительно действительности актов Союза, принятых на основе положений, касающихся CFSP». В итоге Высокий суд, отложив принятие окончательного решения по данному делу, направил в Европейский суд правосудия преюдициальный запрос, касающийся толкования и правомерности ограничительных мер ЕС76, в котором, в частности, были поставлены следующие вопросы: компетентен ли Европейский суд правосудия рассматривать решения Совета, принятые в рамках CFSP; нарушает ли санкционный режим ЕС против России Соглашение между Россией и ЕС 77 Направление указанного запроса было обусловлено необходимостью осуществления судебного надзора по пересмотру актов органов государственной власти, а также четкого и однообразного толкования. Результаты рассмотрения данного дела Европейским судом правосудия и Высоким судом Великобритании будут иметь важное значение для дальнейших споров в отношении санкций ЕС.

 

Существенные интересы безопасности и экономические санкции в рамках международного инвестиционного права Следует отметить, что международное инвестиционное соглашение, включающее нормы-исключения по соображениям безопасности, закладывает основы конфликта между обязательствами по соглашению и национальными интересами: с одной стороны, страны, желая способствовать продвижению инвестиций и торговле и иметь выгоды, соглашаются предоставлять основные инвестиционные режимы, заключая двусторонние инвестиционные соглашения; с другой стороны, они хотят иметь люфт по принятию законодательства с целью защиты существенных интересов своей безопасности. Большинство инвестиционных и торговых соглашений, таких как North American Free Trade Agreement Treaty (далее – NAFTA), Energy Charter Treaty (далее – ECT), GАТТ и двусторонние инвестиционные соглашения, предусматривают нормы-исключения по соображениям безопасности, которые позволяют оправдать действия государства, принимающего ограничительные меры, и тем самым освободить договаривающуюся сторону от ответственности за нарушение обязательств по соглашению. Салакус отмечает, что такие интересы могут включать «национальную безопасность, поддержание общественного порядка и восстановление мира и безопасности». Как обсуждалось выше, Соглашение между Россией и ЕС тоже предусматривает такие нормы (ст. 99), тогда как Соглашение между Великобританией и Россией их не содержит. Следует отметить, что положения Соглашения между Россией и ЕС схожи с положениями GАТТ (ст. XXI). Основной проблемой, подчеркнутой многими комментаторами, являются неясность, двусмысленность таких норм, особенно неопределенность ключевых формулировок «его существенные интересы безопасности» и «которые она считает необходимыми».

 

Соглашения обычно не предусматривают определение или основные элементы существенных интересов безопасности, оставляя эти вопросы на усмотрение государств, принимающих такие меры. Салакус отмечает, что «эти исключающие положения имеют законную основу, давая принимающим государствам законодательную и регуляторную широту по вопросам угроз существенным национальным интересам. Однако существует потенциальный риск того, что принимающие государства применят их необоснованно, для того чтобы избежать выполнения своих правовых обязательств вопреки законным ожиданиям инвесторов». Нормы-исключения по соображениям безопасности в двусторонних инвестиционных соглашениях и других международных соглашениях, таких как GАТТ, NAFTA и ЕСТ, в основном используют специфические формулировки, «которые она [договаривающаяся сторона] считает необходимыми», что может быть интерпретировано как «самоопределение (self-judging)» в отношении установления интересов существенной безопасности государства. Дюпон в отношении такой нормы в инвестиционном соглашении отмечает, что трибунал «отказывался применять такие нормы при отсутствии четких формулировок, предусматривающих, что они являются нормами самоопределения». Он приводит дело CMS v. Argentina, где трибунал установил, что, «когда государства намерены самостоятельно определять правомерность экстраординарных мер, не соответствующих обязательствам, предусмотренным в соглашении, они должны отразить это ясно и отчетливо».

 

Однако Салакус аргументирует, что несмотря на явно выраженное «самоопределение» «это не означает, что принимающая сторона может использовать его неограниченно» и что данная норма «полностью исключает юрисдикцию арбитража между инвесторами и государством». Салакус ссылается на Венскую конвенцию о праве международных договоров (Вена, 23 мая 1969 г.), которая предусматривает (ст. 26) обязанность государства выполнять его договорные обязательства «добросовестно». Это означает, что «трибунал или суд имеют право рассматривать, применила ли договаривающаяся сторона норму-исключение добросовестно». Более того, Салакус приводит дело Enron v. Argentina в отношении толкования нормисключений, где состав арбитража решил, что, «поскольку соглашение не предусматривало, что означают «интересы существенной безопасности», суд счел «необходимым положиться на понятие и условия состояния необходимости, применяемые в международном обычном праве»». В частности, арбитражный суд применил Статьи об ответственности государств за международно-противоправные деяния 2001 г. для толкования нормы-исключения в инвестиционном споре.

 

Статья 25(1) данного документа гласит: «Государство не может ссылаться на состояние необходимости как на основание для исключения противоправности деяния, не соответствующего международноправовому обязательству этого государства, за исключением тех случаев, когда это деяние: (а) является единственным для государства путем защиты существенного интереса от большой и неминуемой опасности; и (b) не наносит серьезного ущерба существенному интересу государства или государств, в отношении которых существует данное обязательство, или международного сообщества в целом.». Согласно ст. 49(1) Статей «[п]отерпевшее государство может принимать контрмеры против государства, ответственного за международно-противоправное деяние, только с целью побудить это государство выполнить его обязательства согласно части второй [праву ответственности государств]». Бартел определяет «пострадавшие государства» как «те, чьи права возникают из двустороннего соглашения или соглашения, предусматривающего «неотъемлемые» обязательства».

 

Статья 51 Статей об ответственности государств за международно-противоправные деяния 2001 г. также предусматривает принцип пропорциональности: «Контрмеры должны быть соразмерны причиненному вреду с учетом тяжести международно-правового деяния и затронутых прав.». Условия, относящиеся к применению контрмер, установлены в ст. 52 Статей. Таким образом, для того чтобы быть рассмотренными как разрешенные законные контрмеры согласно международноправовой ответственности государств, санкции ЕС должны отвечать требованиям, указанным выше. В частности, должно быть продемонстрировано, что: 1) ЕС является «пострадавшим государством» в отношении неправомерного международного акта России; 2) это было необходимо согласно условиям, предусмотренным в ст. 52 Статей; 3) санкции ЕС пропорциональны целям побуждения России выполнить ее международные обязательства.